«Испорченные дети»

... Но, поскольку он посчитал данный вопрос достаточно утомительным, и проявляя мало интереса в виду физического разделения, на которое уже делались намеки, что теперь требовало его внимания вплоть до полного исключения остальных его запросов, Блумсбери решил не отвечать. Вместо этого он сказал: она выглядела, я считаю, до­вольно привлекательно. Чудесно, признал Уиттл, а Хуберт добавил: ошелом­ляюще, фактически.
     Ах, Марта, давайк в постельку, будь паинькой. Отвянь, козел, я еще Малларме на ночь не почитала. Ууу Марта, дорогуша, мы разве договарива­лись, что наш паренек будет дрыхнуть всю ночь? когда телик заглох, а хо­зяина стояк бьет - милую ждет. Отвали со своими пошлостями, сегодня вторник, сам лучше меня знаешь. Но, Марта, голубушка, где же твоя любовь ко мне, о которой мы твердили на погосте у моря в девятьсот и 38-м? Фи, Мистер Елдакприглядывали б лучше за мусородробилкой, а то аж забилась уже вся. Трубу бы прочистил! Марта, девочка моя, ты, моя сладенькая, нужна мне, ты. Убери свои лапы, тампонная гадина, я задолбалась нянчить­ся с твоим поганым хреном. Но Марточка, милая, помнишь стихи, ну в той книге, про "кроншнепово нытье и гигантово мудье", в девятьсот и 38-м? коими освятили мы наш союз? Когда это было, а теперь - это теперь, мо­жешь и дальше бегать за этой велосипедисточкой в трусах в обтяжку, если хочется свои старые мудья размять. Ах, Марточка, при чем тут велосипе­дисточка, это ты мне сердечко тормозишь. Держи свои грабли подальше от моей кормы, я из-за тебя страницу залистнула.
     Богатые девушки всегда выглядят хорошенькими, констатировал Уиттл, а Хубер сказал: я уже это слышал. Деньжат, наверняка, оттяпала? спросил Уиттл. Да, конечно, скупо ответил Блумсбери (не потерял ли он одновре­менно с Мартой и свое, отнюдь не маленькое состояние, тысячи, а то и больше?). Трудно было что-либо изменить, я полагаю, сказал Хубер. Его глаза, к счастью, следившие за дорогой во время этого пассажа, были хо­лодны, как сталь. И тем не менее... начал Уиттл. И, чтоб компенсировать тебе хлопоты, предположил Хуберт, ловко эдак, буханула все это на сберк­нижку...