«В больнице для умалишенных»

Вот, кстати, мы и до кухни
дошли. Повар! что у нас нынче готовлено к обеду?
- Суп протоньер-с, корюшка-с, пирожное шпанские ветры-с.
- Шпанские ветры? Я целого гуся, доктор, могу съесть, а вы меня на
шпанских ветрах держать будете! Ужели это достаточная пища!
- Повторяю: пища у нас дается здоровая и достаточная. Если б вы были
"хронический", я позволил бы вам, разумеется на ваш счет, заказать и еще
одно-два блюда. Но вы "острый". Острым в нашем заведении, сверх
установленной пищи, предлагаются: свежий воздух, достаточный моцион и
здоровый, укрепляющий сон. Затем, по окончательном излечении, каждый имеет
право отправиться к Дюссо и спросить там, что ему угодно. Но не раньше, как
по окончании лечения!
- По крайней мере, позвольте узнать, когда можно надеяться на это
"окончательное излечение"? Вот, например, я. Я не понимаю даже, каким
образом я здесь очутился. Кто в этом деле судья?
- Я, - ответил он с такою уверенностью, что меня подрал по коже мороз.
- Конечно, вас будут свидетельствовать в губернском правлении, но так как
данных, на основании которых можно было бы вывести правильное заключение
насчет нормальности или ненормальности ваших умственных способностей, еще не
имеется, то хотя бы вы и протестовали, вас все-таки оставят на испытании.
Затем, вас месяца через два вновь освидетельствуют и вновь оставят на
испытании. И так далее. Тот купец, о котором вы меня спрашивали, тоже
протестовал, даже очень-очень протестовал, но это не помешало ему полгода
пробыть в нашей больнице. Вообще, прежде всего, в вашем выздоровлении должен
убедиться я. Покуда я не убедился, у меня в руках будет всегда очень хорошее
оружие против вас - это журнал ежедневных наблюдений над вами, который
составляю я и опровергнуть который вы, как человек, считающийся умственно
поврежденным, не в силах. Всякий больной убежден, что он здоров, но журнал
ежедневных наблюдений говорит противное. Поэтому я советовал бы вам вполне
положиться на меня. Если же вы не последуете этому совету, то едва ли можно
даже приблизительно предсказать, как скоро господин Дюссо будет иметь честь
сервировать вам languettes de boeuf, sauce tomates... {бычьи языки в
томатном соусе...}
- Доктор! Я вижу перед собой двери ада!
- Отнюдь. Мы просто стоим перед дверьми номера первого, в котором
помещается мой лучший пациент, господин штабс-ротмистр Поцелуев.
- Ба! Поцелуев! не пензенский ли? не сын ли корнета Петра Ивановича
Поцелуева?
- Он пензенский, и, вероятно, сын того Поцелуева, которого вы знаете,
потому что его зовут Иваном Петровичем.
- Ваня! да ведь это мой троюродный племянник! Неужели и он сошел с ума?
- Да, он хронический. Помешательство его самое разнообразное, но
главных мотивов три.