Современная идиллия

Прочтите любой судебный
процесс, и вы без труда убедитесь в этом. Ни один свидетель на вопрос: где
вы в таком-то часу были? - не ответит просто: был там-то, но непременно всю
свою душу при этом изольет. Начнет с родителей, потом переберет всех
знакомых, которых фамилии попадутся ему на язык, потом об себе отзовется,
что он человек несчастный, и, наконец, уже на повторительный вопрос: где вы
были? - решится ответить: был там-то, но непременно присовокупит: виделся
вот с тем-то, да еще с тем-то, и сговаривались мы сделать то-то. Одним
словом, самого ничтожного повода достаточно, чтоб насторожить воображение и
чтобы последнее немедленно нарисовало целую картину.
Ввиду всех этих соображений, я решился сдерживать себя. Молча мы
повернули вдоль линии Таврического сада, затем направо по набережной и
остановились против Таврического дворца. Натурально, умилились. Тени
Екатерины, Потемкина, Державина так живо пронеслись передо мною, что мне
показалось, что я чувствую их дуновение.
- Вот где витает тень великолепного князя Тавриды! - воскликнул я.
- Да, брат, вот тут, в этом самом месте, он и жил! - отозвался Глумов.
- И что от него осталось? Чем разрешилось облако блеска, славы и
власти, которое окружало его? - Несколькими десятками анекдотов в "Русской
старине", из коих в одном главную роль играет севрюжина! Вон там был сожжен
знаменитый фейерверк, вот тут с этой террасы глядела на празднество залитая
в золото толпа царедворцев, а вдали неслыханные массы голосов и инструментов
гремели "Коль славен" под гром пушек! Где все это?
Я расчувствовался, встал в позу и продекламировал;

- Где стол был яств - там гроб стоит,
Где пришеств раздавались клики,
Надгробные там воют лики,
И бледна смерть на всех глядит.
Глядит на всех...

Дальше не помню, но не правда ли, удивительно!
- Удивительно-то удивительно, только это из оды на смерть Мещерского, и
к Потемкину, следовательно, не относится, - расхолодил меня Глумов.
- Все равно, это стихи Державина, которые всегда повторить приятно!
Екатерина! Державин! Имена-то какие, мой друг! часто ли встретишь ты в
истории такие сочетания!
- Орловы! Потемкин! Румянцев! Суворов! - словно эхо, вторил мне Глумов
и, став в позицию, продекламировал;

Вихрь полуночный летит богатырь!
Тень от чела, с посвиста - пыль!

- А потом Дмитриев-Мамонов и наконец Зубов... И каждому-то умел старик
Державин комплимент сказать!
Под наплывом этих отрадных чувств начали мы припоминать стихи
Державина, но, к удивлению, ничего не припомнили, кроме:

Запасшися крестьянин хлебом,
Ест добры щи и пиво пьет!
{"Осень во время осады Очакова".